О причинах и последствиях празднословия
Почему мы говорим, говорим, говорим?

«За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12:36), – сказал Спаситель. А пробовал ли кто из нас посчитать, сколько вообще слов мы говорим, например, за час или за день? Вы не пытались? Я, признаться, тоже. Как-то неохота тратить время на такие пустяки, правда? А вот святые люди, оказывается, занимались этим. Такую священную арифметику я нашел в записках известного старца, духовника Псково-Печерского монастыря схиигумена Саввы (Остапенко).

«Попробуем произвести небольшой математический подсчет, — предлагает старец. — Для того, чтобы трижды прочитать молитву «Отче наш», причем не спеша, требуется всего-навсего одна минута, то есть за одну минуту мы произносим полторы сотни слов. Значит, за один час мы произносим девять тысяч слов. Но кто из нас такой подвижник, разговор которого за двадцать четыре часа в сутки исчислялся бы одним часом?

…Если мы в сутки разговариваем в общей сложности по десять часов, то значит, что за день мы произносим девяносто тысяч слов; за неделю — шестьсот тридцать тысяч; за месяц — два миллиона семьсот тысяч, а за год — тридцать два миллиона с лишним. Если каждое слово сравним с песчинкой, то за один год нашей жизни на чашу весов будет положено более тридцати миллионов песчинок. Представляешь себе? Это целый мешок! И, конечно, чаша весов сразу опустит нас на дно ада за один только грех празднословия».1)

«А поговорить?..», или О «благом» празднословии

Вот так арифметика, не правда ли? Но кто-то возмутится: ничего себе! Считали-считали — и досчитались до ада. Да неужели все так сурово – не убил, не украл, а тебя в ад? И за что, подумать только. За то, что поговорить любил?

В том-то и дело, что чрезмерная говорливость у нас и грехом не считается. Мы ее просто не замечаем. Тут сказал, там сказал, здесь на шутку ответил, с тем разговор поддержал… Вот и выходит — празднословие. Кстати, что это такое? Схиигумен Савва отвечает: «это такие слова, которые мы произносим, как говорится, от нечего делать; слова пустые, без всякого внутреннего достоинства и смысла; слова, ничего не значащие и бесцельные, которые не вызывают никакой необходимости, не имеют никакого полезного употребления. Так… говорим, лишь бы что-нибудь сказать».2)

Интересно, что праздные слова могут произноситься под самым благим видом. Например, как вы считаете, осведомиться о здоровье – это грех, или нет? Постойте, не спешите отвечать. Давайте снова послушаем отца Савву.

«Вот возьми и даже тот случай, когда мы друг друга спрашиваем: «Как здоровье?» — ну, как по-твоему: хорошо это или плохо? На пользу души такой вопрос или во вред? Чтобы правильно ответить на эти вопросы, надо знать намерение вопрошающего. Если человек спрашивает с намерением помочь болящему: принести лекарство, купить необходимые продукты и вещи, сделать уборку в помещении и т. д., то это хорошо; а если спрашивают только с тем намерением, чтобы показать свою любовь и заботу о ближнем, но кроме ахов, охов и покачивания головой ничем не помогает болящему, то это очень плохо. Такое лицемерие противно и Богу, и людям. Сам грешит празднословием и других наводит на грех. А самое главное то, что он, как разбойник, обкрадывает болящего, похищает ту награду, которую Господь приготовил болящему за его терпение. Пороптал на свою болезнь — лишился награды. А кто навел на это горе, тот и в ус не дует. Он весел, радуется: «Вот какой я внимательный!».3)

Празднословие: причины и следствия

Удивительны рассуждения святых людей, не правда ли? Отец Савва заметил такое, о чем мы просто и не задумываемся. Брякнем что-то — и дальше побежим, а через час уже не помним, что сказали. И в такой атмосфере у нас проходит вся жизнь.

«Попробуй… обычный разговор свой проанализировать, как говорится, разобрать по косточкам, и ты убедишься, что чуть ли не каждое слово — грех: то жалоба, то упрек, то ропот, то спор, а то и вовсе брань или осуждение и клевета»4), — советует схиигумен Савва. Спросим себя, друзья. Мы, мотающиеся по монастырям, бегающие за старцами, собирающие дома всякие святыньки; мы, рассуждающие об Афоне и Валааме, – делаем когда-либо такую простую вещь, как этот анализ? А ведь празднословие — это, прямо скажем, грех явный, лежащий на поверхности. Да, не самый страшный. Но — в ад привести может. Как и любой другой грех.

Недуг празднословия стар, как мир. «Не знаю, откуда вошла в людей эта болезнь: мы стали болтливы; в нашей душе не держится ничего, — говорил Златоуст. — Послушай одного мудреца, который, увещевая, говорит: «Выслушал ты слово, пусть умрет оно с тобою: не бойся, не расторгнет оно тебя» (Сир. 19:10); и ещё: «услышал слово безумно, и поболел, — как рождающая — от младенца (Сир. 19:11)».5)

Ах, какое сравнение! Действительно, «в нашей душе не держится ничего». Причем, в отличии от  людей древности, сегодняшний день ставит перед нами важную задачу переработки огромного количества информации: что нужно бы обдумать, что пересказать другому, в чем нас наверняка обманывают… Но мы большей частью беззащитны перед таким вызовом времени. Даже выкладывать спичечные пирамидки, как Штирлиц, вместе с соответствующей мысленной работой (помните рассуждающий голос за кадром?) мы не сможем, ибо воспитаны совсем другой культурой. Это культура фаст-фуда: съел информацию, толком не пережевав и не дав организму ни грамма витаминов, извергнул (простите). Такие извергнутые из ума, непереваренные мысли облекаются  в соответствующий словесный мусор и заполняют эфир нашего общения.

Неуемная болтливость и культура речи

Наша неуемная говорливость есть прежде всего диагноз состояния ума. Поврежденная мыслительная деятельность выдает ущербный результат. Мы просто-напросто отвыкли думать и не очищаем свой ум, поэтому и не пользуемся даром слова, как должно. Вот что пишет о предназначении и о реальном состоянии нашего ума свт. Феофан Затворник: «…обсуждать окружающие нас вещи, чтоб добыть определенные о них понятия, всем и можно, и должно. Вот этим и следовало быть у всех занятою мыслительной силе. …она всегда должна быть занята серьезным делом обдумывания и обсуждения действительностей. Между тем, что видим в нашей мысленной области? Непрерывное движение образов и представлений без всякой определенной цели и порядка. …не рассуждение, а блуждание и рассеяние мыслей… праздномыслие и пустомыслие. Пристало ли так действовать разумной твари?»6)

Сказанное относится и к культуре речи: как мы говорим, сколько и о чем. Какие мы мыслители, такие и собеседники. Одно бездумное существо встречается с другим, начинается производство словесного навоза, и – нет такого Геракла, какой бы очистил эти Авгиевы конюшни. Миллионы, биллионы предложений, сказанных впустую, постоянно пополняют безразмерные кладбища мертворожденных слов. Уста продолжают молоть, не останавливаясь, высыпая наружу бесчисленные смысловые плевелы.

Дар слова: зачем дан

А ведь священный дар слова не для того дан. Счастливая возможность облекать мысль в слова подарена нам для общения с Богом и с другим человеком, а также для самопознания: заговорив, человек может услышать и понять самого себя. Для чего человек словесен? Для молитвы и поэзии, для богословия и пения. Для того, чтобы постигнуть все в мире и, назвав, владеть им. Для того, чтобы сказать Богу: «Ты Отец мой»; а человеку: «Ты брат мой». Для того, чтобы уподобиться самому Богу, произносящему слово…

Слово – небесный дар, который нужно беречь, понимая его предназначение. Золотым «паркером», подаренным королем или президентом, никто не будет рисовать рожицы на газете. Так же преступно и подарок Божий использовать как футбольный мяч, гоняемый мальчишками по полю. Понять цену нашей словесности и использовать по назначению – вот мысль, открывающая пространство для огромного труда, без которого невозможна православная аскеза. Священного труда, необходимого всякому человеку, называющему себя христианином.
Быть внимательным к каждому слову. Не сказать, пока не обдумал. Подумать, после того как сказал. Словам тесно, а мыслям просторно – этот писательский принцип хорошо помнить всякий раз, когда мы открываем уста, чтобы произнести слово. Слово, которое должно быть приправлено солью (см. Кол. 4,6) и не вызовет гнева Божьего в день Страшного суда.

Царственные страстотерпцы

За что канонизирован император Николай II и его семья?

17 июля — день памяти Страстотерпцев Императора Николая II, Императрицы Александры, царевича Алексия, великих княжон Ольги, Татианы, Марии, Анастасии.

— Отец Владимир, почему именно семья последнего государя была прославлена, хотя насильственной смертью окончили свою жизнь многие представители дома Романовых?

— Канонизация совершается в очевидных и назидательных случаях. Не все убитые представители царского рода являют нам образ святости, и большая часть убийств совершена была в борьбе за власть. Их жертвы не могут считаться пострадавшими за веру. Что касается семьи государя Николая II, то их убийство было эпохальным, оно поражает своей ненавистью и жестокостью, оставляет чувство мистического события — расправы зла с богоустановленным порядком жизни православного народа.

— Почему нельзя назвать их убийство чисто политическим?

— Царская семья олицетворяла идею православного царства, и большевики не просто хотели уничтожить возможных претендентов на царский престол, им был ненавистен этот символ — православный царь. Убивая царскую семью, они уничтожали саму идею, знамя православного государства, которое было главным защитником всего мирового православия. Это становится понятным в контексте византийской интерпретации царской власти как служения «внешнего епископа церкви». А в синодальный период, в изданных в 1832 году «Основных законах Империи» (статьи 43 и 44) говорилось: «Император, яко христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. И в сем смысле император в акте о престолонаследии (от 5 апреля 1797 года) именуется Главой Церкви». Государь и его семья были готовы пострадать за православную Россию, за веру, они так и понимали свое страдание. Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский писал еще в 1905 году: «Царь у нас праведной и благочестивой жизни, Богом послан Ему тяжелый крест страданий, как Своему избраннику и любимому чаду».

— Как понимать тогда отречение государя от престола?

— Царь не добивался престола, не проводил предвыборных кампаний, а был предназначен к этому от рождения. Вся страна молилась о своем царе, и над ним был совершен чин помазания святым миром на царство. От этого помазания, которое являло благословение Божие на труднейшее служение православному народу и православию вообще, благочестивый государь Николай II не мог отказаться, не имея преемника, и это прекрасно понимали все. Государь, передавая власть своему брату, отошел от исполнения своих управленческих обязанностей не из страха, а по требованию своих подчиненных, и потому что был человеком смиренным, и сама идея борьбы за власть была ему абсолютно чужда. Он надеялся, что передача престола в пользу брата Михаила (при условии его помазания на царство) успокоит волнение и тем самым пойдет на пользу России. Этот пример отказа от борьбы за власть во имя благополучия своей страны, своего народа является очень назидательным для современного мира.

— То, как жили, как верили последние Романовы, повлияло на их канонизацию?

— Безусловно. Государь Николай II построил множество храмов и монастырей, он, государыня и их дети были глубоко верующими людьми, регулярно причащались Святых Христовых Таин. В заключении они постоянно молились и по-христиански готовились к своей мученической участи, а за три дня до смерти охрана разрешила священнику совершить литургию в Ипатьевском доме, за которой все члены царской семьи причастились. Там же Государь записал: «Я твердо верю, что Господь умилосердится над Россиею и умирит страсти в конце концов. Да будет Его Святая Воля». Также хорошо известно, какое место в их жизни занимали дела милосердия, которые совершались в евангельском духе: сами царские дочери вместе с императрицей ухаживали за ранеными в госпитале во время Первой мировой войны.

— Что можно ответить на такое заявление: жертва царя была совершенно необходима, и благодаря ей была искуплена Россия?

— Подобные крайности звучат из уст людей, богословски неосведомленных. Поэтому они начинают переформулировать некоторые пункты учения о спасении применительно к царю.

— Но говорят, что подвиг новомучеников много значил для России…

—Только подвиг новомучеников один и смог противостоять тому разгулу зла, которому подверглась Россия. Во главе этого мученического воинства стояли великие люди: патриарх Тихон, величайшие святители, такие, как митрополит Петр, митрополит Кирилл и, конечно, государь Николай II и его семья. И чем больше будет проходить времени, тем будет понятнее их величие и их значение.

Кроме того, спустя столетие видно, что никакой самый мощный вождь, никакой Петр I не смог бы своей человеческой волей сдержать то, что происходило тогда в России.

— Почему?

— Потому что причиной революции было состояние всего народа, состояние Церкви — я имею в виду человеческую ее сторону. Мы зачастую склонны идеализировать то время, но на самом деле все было далеко не безоблачно. Народ наш причащался раз в год, и это было массовое явление. На всю Россию было несколько десятков епископов, патриаршество было отменено, вера стала во многом обрядовой. О тяжелом состоянии души народной, если можно так сказать, свидетельствовали многие святые того времени — прежде всего, святитель Игнатий (Брянчанинов), святой праведный Иоанн Кронштадтский. Они предвидели, что это приведет к катастрофе.

Поэтому царская семья канонизирована не за свою жизнь, очень высокую и прекрасную, но прежде всего — за свою еще более прекрасную смерть. За предсмертные страдания, за то, с какой верой, кротостью и послушанием воле Божией они пошли на эти страдания, — в этом их неповторимое величие.

С секретарем Синодальной комиссии по канонизации святых протоиереем Владимиром Воробьёвым беседовала Валерия Михайлова

 

САМЫЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ПАПА

Мы все слышали об этом человеке. Но мысль наша, всего скорее, лишь скользила по его имени. А оно достойно того, чтобы внимание на нем сфокусировалось. Это Иосиф, праведный Иосиф, обручник Пресвятой Девы и мнимый отец Господа Иисуса Христа.

Чтобы задать тон разговору о нем, скажем сразу: Единородный Божий Сын в дни Своего детства называл Иосифа «папа», «авва». Больше никто на земле этой чести не удостаивался и не становился временным и земным подобием Вечного и Небесного Родителя. За что такая честь, для нас останется тайной. Лишь догадываться можно, насколько глубока душа этого плотника из рода царя Давида.

Писание называет Иосифа праведным, когда он заметил у Марии признаки беременности и решил тайно отпустить Ее. Дело в том, что Закон велит смертью казнить девушку, забеременевшую до брака. И еще не округлился животик, но наметанный глаз взрослого человека (Иосиф намного старше Марии) без ошибки понял, что Мария непраздна. Мысли Иосифа были вполне земные, но человеколюбивые. О зачатии от Духа Святого никто и помыслить не мог. Он не хотел подвергать Марию поношению, не поднял шум с выяснениями и осуждениями. Он просто решил Ее отпустить. Это смирение. Это праведность. Так поступают единицы.

И тут небо начинает Иосифом руководить. Ангел во сне велит не бояться. Зачатое Дитя – от Духа Святого. Родится Сын, и нужно будет назвать Его Иисус. Не иначе! И Он спасет людей Своих от грехов их!

Каких «своих людей»? Какие свои люди у не родившегося ребенка? Сколько вопросов должно подняться роем в душе. Очевидно, нужна большая покорность и глубокая вера, чтобы подчиниться сказанному. И Иосиф поступает на службу зачавшемуся Мессии и Его Матери.

Чтобы Христу прийти в мир нужна чистая дева. От кого угодно Сын Божий на земле родиться не может. Вся история мира до Христа – это приготовление Девы. Она – Лестница, по Которой Христу нужно спуститься. Она – Дверь Небесная, через Которую Христу нужно войти. Но нужен еще и обручник. Нужен тот, кто в глазах людей будет для Марии мужем, а для Иисуса отцом. Нужен кормилец и защитник. И это тоже не может быть кто угодно. Выбрать «папу» для Сына Божия ничуть не легче.

В этой семье все будет необычно. Когда Ангелы требуют бежать от Ирода (как часто во сне Иосифу дают приказания небожители!), Иосифу сказано: «Встань, возьми Дитя и Матерь и беги в Египет». Если бы это была обычна семья, было бы сказано: встань, возьми жену и сына и делай то-то. Старшие и младшие стояли бы в привычном порядке. Но здесь порядок слов перевернут согласно иерархии. Первый – Ребенок, вторая по значению – Мать, и только третий – Иосиф. Иосиф безоговорочно подчиняется.

Он не задается вопросом: что, мол, это за спаситель, которого самого нужно спасать? Он молча делает свою работу. В Писании нет ни одной фразы, которая бы приписывалась Иосифу. Такое впечатление, что он вообще все делал молча. Размышлял и делал, изумлялся и делал, получал во сне приказы и исполнял. Но это, конечно, не так. Иосиф разговаривал. В том числе и с маленьким Иисусом.

Этот еврейский папа должен был научить Ребенка читать Тору, молиться Богу и зарабатывать хлеб. Три необходимые вещи, при отсутствии любой из которых воспитание не будет полноценным. И вот Премудрость Божия, одетая в плоть человеческую, под руководством Иосифа осваивала законы и заповеди. В мозолистую руку Иосифа вкладывал Свою ручку Иисус, направляясь в храм, а по субботам – в синагогу. Да и сами Иисусовы руки со временем узнали, что такое мозоли. Иосиф научил Его управляться с пилой и рубанком, сверлом и топором. Есть хлеб даром грешно, и Творец мира, смирившись до человеческого образа, не был тунеядцем.

Три задачи настоящего отца: научить молиться, познакомить с Писанием и дать профессию

Три задачи настоящего отца: научить молиться, познакомить с Писанием и дать профессию. Это должен сделать именно отец. С него спрос. Иосиф с задачей справился. И прежде нежели гвозди были вбиты в руки Христа, на этих руках были мозоли. Вы ведь видели руки плотника, или слесаря, или каменщика. С Христом все было именно так же. Он знал по опыту, что такое утомление от труда, боль в мышцах по утрам, пот, заливающий глаза. Стоит добавить к образу Христа-проповедника образ Христа-труженика. И Иосифа, стоящего рядом.

Заповедь чти отца и матерь Христос исполнил в числе прочих заповедей. Он был послушен. И если Христос во всем был послушен Иосифу во дни детства, то может Он слушать «земного папу» и сегодня. Как велико было смирение этого человека, так велико должно быть и его дерзновение в предстоянии прославленному Сыну Божию. Иосифа стоит призывать в молитвах.

Храмы и алтари, посвященные ему, должны быть одновременно напоминанием о том, как важен простой человек, человек труда. Плохо, если мажоры с ухмылкой смотрят на работяг, а работяги – с ненавистью на мажоров, и при этом ни те ни другие не молятся. Именно отсюда рождаются бунты и революции. Но если Христос за работой, то есть, если Царь в мастерской, то богач – смирись, а бедняк – утешься.

Но самое главное то, что Иосиф – лучший пример подлинного отцовства. Он не рождал Иисуса по плоти, но сделал все, что нужно, как самый лучший в мире папа. Как пример и как упрек он смотрит на нас из глубины истории. Как упрек для тех, кто зачинал, но не воспитывал; зачинал и бросал; зачинал и подталкивал женщину к аборту. А как пример для тех, кто, неважно зачинал ли или только усыновлял, но воспитывал, учил, берег, заботился.

Водить ребенка в храм должен папа

Водить ребенка в храм должен папа. Объяснять заповеди и правила жизни должен папа. В нашем одичавшем мире об этом даже и говорить теперь трудно. Повсеместно дезертировавшие с духовной войны мужчины все отдали в женские слабые руки. И вот женщины поют, преподают, лечат, учат, наставляют… Но КПД их священных трудов всегда будет меньше того, что должен быть. Потому что способность углубляться в тайны веры и затем делиться приобретенным опытом в первую очередь уделена от Бога мужчине. Да и для того, чтобы на ослике уходить от Иродова меча, Матери с Ребенком нужен мужчина рядом. Одна женщина в этом мире слишком беззащитна.

Со священным ужасом представьте эту картину. Взрослый, даже старый уже человек, перед развернутым свитком говорит ребенку: «Смотри, сынок, это слово означает вот это. Понял?» Ребенок утвердительно кивает головой. Он то всматривается в буквы, то поднимает доверчивый взгляд на отца. «Повторяй за мной по слогам: бла-же-ни вси бо-я-щи-е-ся Гос-по-да». Ребенок старательно лепечет святые слова. Рядом с отцом хорошо. Надежно и спокойно. Идет домашний урок. Ученик – Сын Божий в годы Своего раннего детства. «Ну, что, устал? Довольно на сегодня. Пойдем попробуем приладить ручку к ведру. Мать вчера просила».

Как-то так было у маленького Христа. Как-то так должно быть и в каждом семействе.

Протоиерей Андрей Ткачев

23 января 2017 г

Иерей Андрей Чиженко: КАК НАУЧИТЬ ДЕТЕЙ МОЛИТЬСЯ?
В воспитании ребенка, в том числе и молитвенном, Православие предлагает родителям и учителям метод «золотой середины». Нельзя чрезмерно баловать ребенка, потакать его слабостям и зарождающимся страстям, но и не стоит воспитывать дитя в излишней строгости и жесткости. Оно может сломаться и озлобиться или отстраниться от навязываемой ему науки. Так, например, случилось с Чеховым. Отец заставлял маленького Антошу петь в церковном хоре, вплоть до порки. В итоге у Антона Павловича сложились довольно непростые отношения с религией. Насилие, как физическое, так и психическое, до добра еще никогда не доводило. Нужно помнить, пожалуй, главную истину педагогики. Ребенок чаще всего воспринимает не то, что мы ему говорим, а то, как мы ведем себя в жизни. И копирует наше поведение. То есть мы видим здесь прямое подтверждение принципа «Вера без дел мертва» (Иак. 2:26). Ребенок меряет нашу веру нашими же делами. И проверяет, насколько они соответствуют словам.

В деле молитвы лучше всего начать с объяснения. Нужно не навязать ребенку жесткий императив в молитве: «Мол, ты должен и все», «Отсюда и досюда читай, пока не дочитаешь, не выйдешь из комнаты», нет. Бог не любит насилия. Следует объяснить, руководствуясь опытом Церкви, святых отцов, своей личной жизни, зачем надо молиться. Кто такой Господь? Почему Он невидим? Почему слышит наши молитвы? Важно ответить на вопросы ребенка, приладиться к его восприятию мира, в том числе и молитвы. Я провожу занятия в воскресной школе. Поверьте, у детей очень много вопросов касательно веры, часто очень неожиданных и весьма интересных.

Детей дошкольного возраста, например, может быть, достаточно научить правильно креститься. И объяснить, что такое крестное знамение. Научить целовать иконы. Иногда их просто достаточно принести или привести в храм, и с этого начнется их личный путь в православной вере. Приучить носить малыша нательный крестик. Мой священнический опыт показывает, что нужно почаще приводить детей в храм, чтобы они не боялись необычности церкви или необычного вида (для современного мира) священника.

Молитвенное правило для детей также нужно преподавать в сокращенном виде, чтобы не изнурять ребенка, но, наоборот, пробудить в нем интерес к молитве и внимание к ее словам. Хорошо молиться с ним вместе, чтобы потом можно было ответить на его вопросы.
Так, например, утреннее или вечернее молитвенное правило для ребенка может состоять из «шапочки», то есть начала: с «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь» и до «Отче наш» включительно. Потом можно прибавить молитву к святому Ангелу Хранителю и Пресвятой Богородице, небесному покровителю ребенка. И достаточно. В этом деле важно меньше, да лучше. Пускай малыш прочитает меньше молитв, но с сердечным вниманием, чем больше, но с надрывом и раздражением. С возрастом можно увеличивать молитвенное правило. Но тоже это делать не резко и помногу, но постепенно и понемногу. Определенные молитвы заучивайте с ребенком наизусть, как стихи. Например, «Отче наш» – главную молитву христианства. Следует также ребенку объяснять значение стихов этой великой молитвы. Можно выучить с ним какую-то короткую молитву Ангелу Хранителю, Пресвятой Богородице, небесному покровителю. Или, к примеру, «Царю Небесный», молитву до и после обучения. Но не перегружая ребенка чрезмерно. Сегодня существуют специальные молитвословы для детей.

С сыном или дочерью старшеклассниками можно разобрать молитву «Символ веры» по членам, выучить ее. Ведь она представляет собой собрание основных догматов (законов) православной веры.
Можно, конечно же, дорогие братья и сестры в деле воспитания детей применять и строгость, и непреклонность, чтобы ребенок чувствовал ваш авторитет. Но делать и это следует с любовью без гнева и раздражения. Вообще в злобе и гневе лучше не начинать никакого дела. Все равно ничего хорошего не выйдет. Следует промолчать, отойти в сторону, помолиться, успокоиться, может быть, даже попросить прощения и лишь потом начинать дело.

Часто священнику приходится слышать примерно следующее: «Вот был мой ребенок маленьким – ходил в церковь, а вырос – перестал». Нужно понимать, что подростковый и юношеский возраст – очень непростое время. Это период становления личности, формирования характера, переоценки авторитета, полового созревания. И часто человек со всем этим должен разобраться сам, чтобы самому выстроить свою будущую жизнь. И здесь родители, бабушки и дедушки ему могут помочь самым главным – молитвой о нем и добрым советом, но никак не нажимом и авторитарностью. Пусть подросток сам разберется в своих проблемах, но и чувствует, что вы – родитель – его добрый друг, к которому всегда можно обратиться за помощью и советом в трудную минуту.
Ваше дело молиться, терпеть, ждать и показывать детям пример богоугодной жизни. И поверьте: когда-нибудь они вернутся в храм – вернутся повзрослевшими, осознанно и навсегда.

Из личного опыта. Я, к примеру, всегда хранил в сердце воспоминание: меня трехлетнего прабабушка приносит в огромный и светлый храм, подносит к сияющей Чаше, к батюшке в золотых ризах… Это воспоминание я пронес через всю свою юношескую жизнь, и впоследствии оно помогло сделать мне верный выбор. Ваши сын или дочь пошли самостоятельным путем в жизни. Но вы знаете: фундамент в их душе заложен верный. Они будут падать, набивать такие же, как и вы в молодости, шишки, но уже свои. Они будут вставать, чтобы идти дальше. Но им на их внутреннем сердечном небосклоне будет светить и вести по жизни звезда Православия. Только старайтесь с малых лет привить им с Божьей помощью любовь к молитве. Она – это путешествие. И ее корабль обязательно привезет нас к Богу.

Священник Александр Дьяченко — Кого отпеваем? 

Помню, когда я еще только начинал служить, как-то звонит мне староста: — Батюшка, приезжай: у тебя в двенадцать отпевание, настоятель благословил. — Кого отпеваем?
— Девицу одну восьмидесяти лет, вон уж привезли, лежит в подвенечном платье.
Приехал в храм, захожу. Вижу краем глаза, в боковом приделе стоит гроб, а из него фата выглядывает. «Вот, — думаю, — нашли развлечение, — это я про сродников, — делать им больше нечего, как на старуху фату напяливать». Подхожу отпевать, сухо поздоровался с людьми, можно сказать, еле кивнул, и только потом посмотрел в гроб. Посмотрел и остолбенел. Хотите — верьте, хотите — нет, но я увидел такое лицо, от которого невозможно было оторвать взгляд. Это был настоящий лик, такие лики я видел только у святых на древних иконах. Смотрю и понимаю, что передо мной лежит святой человек. Чаще всего лица умерших ничего не выражают, кроме страданий и следов болезни. Наконец я смог оторвать взгляд от лица усопшей.
— Кто она? Почему у нее такое прекрасное лицо? Почему она в фате? Расскажите мне, и потом будем отпевать, — как пулемет, не останавливаясь, задавал я им свои вопросы.
— Да мы, батюшка, на самом деле ей не родственники, — отозвался мужчина средних лет. — Бабушка Ольга пришла к нам в дом по рекомендации наших друзей, когда у нас появился очередной ребенок и нужна была помощь. Бабушка помогала нам растить детей, а потом уже и внуков. Много молилась, нас учила. Ходила по другим домам еще ухаживать за одинокими больными стариками. Мы мало что знаем о ней. Знаем только, что к нам она попала уже далеко не к первым. И до нас она помогала многим, а с нами, просто уже постарев, осталась навсегда. Бабушка хотела в молодости стать монахиней в миру, но духовник отговорил ее, времена были сложные. Сказал: «Помогай людям и этим будешь служить Богу, а служение это и вменится тебе в монашество». Вот она, как могла, и служила. Ничего у нее своего не было. Все, что имела, отдавала другим. А про фату, так это мы сами решили, все же она невеста Христова.
Я отпевал Ольгу и понимал, что мне несказанно повезло. Ведь я пересекся с настоящим примером святости. Этот человек жил рядом со мной, дышал со мной одним воздухом, а я про нее ничего и не знал. Может, и хорошо, что не знал, это дает право надеяться, что рядом с нами живут еще и другие святые, просто мы про них ничего не знаем.
Когда стал ходить по домам причащать стариков, удивлялся, какие же они разные. Придешь в один дом, начнешь разговаривать со старым человеком, а тот и говорит:
— Батюшка, у меня дочь, гадюка, деньги тырит. Вот, под подушкой их прячу.
— Так, может, она нуждается в них, отец, за тобой же уход нужен, лекарства? Зачем дочь обижаешь, ведь не бросает тебя, заботится.

— Нет, тырит! — капризно кричит старик. — Я знаю!
Грустно.
Вы не замечали, как порой тягостно и даже невыносимо тяжело сидеть рядом со старым человеком. Вроде он и одет чисто, а с души воротит, как уйти хочется. Спросишь такого: «Отец, как поживаете?» — и скорее всего в ответ услышишь, что все плохо, что президент — гад, что губернатор — вор, а мэр — проходимец, пробы негде ставить. Страшное состояние души. А ведь старость — это итог, с которым человек стартует в вечность. Кто сказал, что ад начинается после смерти? Он начинается здесь, как, впрочем, и рай.
Иногда задаешься вопросом: почему некоторые люди так долго живут? Бабушке, а это, как правило, бабушки, уже за девяносто, а она все никак помереть не может. Плачет:
— Устала, говорит, а Бог все меня на земле терпит.
Вот как-то поговорил так с одной нашей прихожанкой, бабушкой Таней, а через год где-то, смотрю, в храм на службу приходит ее внук с женой и двумя детьми. Всю службу стоят, молятся, жена с детьми причащаются. Возликовала душа моя, а на следующий день баба Таня и померла. Отпустил Господь, молитвенная смена пришла.
Да, интересно порой жизнь поворачивается… В нашем храме двое прославленных Церковью новомучеников, бутовские страдальцы. Мы когда поехали на Бутовский полигон, то с нами была внучка одного из наших святых. Во время панихиды, зачитывая имена расстрелянных, обнаружили, что имя нашего псаломщика выделено красным маркером. Спрашиваем: почему имена выделены? А нам говорят, что он уже прославлен в лике святых. Теперь не о нем, а ему молиться нужно. Представляете? Внучке узнать, что ее дед святой. Вернулись домой, пошли к дочери святого мученика Димитрия, Надежде Дмитриевне. Ей тогда было что-то около восьмидесяти пяти лет. Бабушка Надежда в храм уже не ходила, физически не могла, прожила очень нелегкую жизнь. Дочь врага народа. Семья, оставшаяся без кормильца и без имущества. Старшего брата расстреляли вскоре вслед за отцом. Ее саму выгнали из техникума. Поначалу вообще за кусок хлеба трудилась. Так и проработала всю жизнь на самых грязных и тяжелых работах. Как только появилась возможность восстанавливать родной храм, первой же и пришла. Ей уже тогда было за семьдесят. Кто еще тогда так радовался и кто так трудился, как эта женщина? У нее же в доме и книги, и иконы хранились. На все службы летала птичкой. Но время брало свое, и вот уже наша бабушка Надя перестала выходить из дому. Но она свой дом превратила в храм! Ей подключили церковный канал, по которому она могла смотреть богослужения, прослушивать одно из Евангелий, слушать Псалтирь. Клирос по ее просьбе записал весь цикл воскресного богослужения, и во все праздники Надежда Дмитриевна молилась вместе с народом Божиим. А еще она ежедневно вычитывала все положенные молитвы, акафисты и часы.
Помню, зашли к бабушке Наде, пожалели ее. А она сказала:

— Ты не смотри на мое одиночество, я же ведь живу как в раю. Никогда мне не было так хорошо.
Однажды спросил ее:
— Надежда Дмитриевна, вот ты дождалась, что отца не только реабилитировали, но еще и во святых прославили. Справедливость восторжествовала. Скажи мне, ты счастлива?
— Счастлива, батюшка. Только не знаю, поймешь ли ты меня. Вот гляжу на свою жизнь с высоты прожитых годов и понимаю, что самым-то хорошим для меня временем, или лучше сказать, настоящим, было то время страданий. Никогда я так больше не молилась и не ощущала помощи Божией. Я же кожей чувствовала, что Он рядом стоял.
Умерла она, не дожив недели до своих девяноста лет. Тихо уходила, мирно, после причастия. Вы наверняка можете себе представить, как выглядит старый больной человек девяноста лет. А вот во время отпевания во гробе я снова увидел уже знакомый мне отпечаток святости на лице усопшей. Его трудно описать словами, но и невозможно с чем-то спутать. Лицо становится таким, что от него невозможно оторвать взгляд. Так и смотрел бы на него и смотрел. Что-то в нем появляется весомое, подлинное, что скрывалось за простым добрым взглядом стареньких подслеповатых глаз.
В лице человека явственно и победоносно отпечатывается Небо. И тебе радостно, что Небо не прошло мимо тебя. Что рядом с тобой билось и молилось такое сердце.
Как же я благодарен Тебе, Господи, за таких людей, за такую науку!
На другой день после отпевания случайно обнаружил, что в храме замироточило сразу несколько икон. Все образы стоят на открытых местах, вот и заметил. Думаю: «А образ отца Надежды Дмитриевны, святого мученика Димитрия? Он-то как?» Подхожу к иконе, а она повешена в таком уголке, куда почти не доходит дневной свет, присмотрелся. Действительно, мироточит.
Что в этом знаке? Небо радуется оттого, что еще одна праведная душа вознеслась в горние обители? Или это в утешение нам, пока еще остающимся здесь, на земле?

Протоиерей Андрей Ткачёв: КАКИЕ ЛЮДИ МНЕ НРАВЯТСЯ.

Нравятся мне люди, которые не боятся стареть. Без подтяжек, без липосакций, зато с мыслью в глазах, с внуками, с конкретным делом в руках.Если человек встречает старость без истерик, значит, есть нечто за душой у человека.

Еще нравятся люди, вокруг которых чисто. Чисто в доме, чисто на прилегающей к дому территории, чисто на рабочем месте. Дал Господь Бог под начальство и ответственность каждого человека небольшой кусочек земли, и нужно на нем навести и поддерживать порядок. Если видишь свинарник вокруг, значит, у людей внутри такой же свинарник. Грязь в мозгах и смрад в глубинах сердца неизбежно проявятся через кучи пустых бутылок вокруг, горы фантиков, лужи разлитых напитков и надписи на заборах.

Нравятся люди, могущие удивить, не мечущие все козыри на стол в первые пять минут знакомства. Думаешь: прост человек и до крайности обычен. Даже не интересно. А он вдруг со временем открывает все новые и новые грани характера, и видно, что много у него этих граней. Просто он не выпячивает все сразу и не красуется без толку.

Хороши те, кто делает что-либо своими руками и не только не боится всякой работы, но и любит ее. Работяги обычно – молчуны. Основательный человек не любит тратить силы в разговорах. Он знает, что ничто так не опустошает и не обессиливает душу, как бесплодная и беспредметная болтовня. «Либо разговоры разговаривать, либо дело делать», – так он думает, и нравится мне он из-за этого.

Еще нравятся те, кто в разговорах не хвалит себя и не жалуется. Значит, не самовлюблен человек. А если даже увлечется и расскажет о себе больше, чем обычно, то стыдится и старается разговор в другое русло перевести. Тот, кто про себя «любимого» без конца языком не треплет, тот слушать умеет. Умеет слушать, потому что знает: на свете кроме него еще другие люди есть. И другие люди ему при случае с удовольствием душу свою изливают, потому что чувствуют: он не посмеется и не расскажет другим то, что услышал.

Нравятся мне те, кто свою норму в спиртном знает. Под стол не падает, в свинью не превращается и другим не дает, приключений «под градусом» не ищет. Такой человек с компаниями переборчив и с кем попало пить не станет. Очень нравятся мне такие люди.

Еще нравятся те, кто много книг прочел не потому, что ученая степень требует, а потому, что душа книгу любит, невзирая на, может быть, самую простую профессию.

Если эти люди мне нравятся, значит, они есть. Не может же нравиться мне или другому человеку то, чего нет в природе. Такие люди есть, это так же точно, как то, что Бог свят! Но их не очень много, потому что то, чего очень много, всегда теряет в цене и перестает удивлять. Если бы золото было по цене камня, то никто бы из него украшений не делал и денежным эквивалентом не считал.

Люди, которые мне нравятся, есть, хотя их могло бы быть и больше. Мир должен стоять на чем-то, так вот он, возможно, на них и стоит.

ПОЧЕМУ ВАЖНО ПОСЕЩАТЬ ВСЕНОЩНЫЕ БДЕНИЯ?
Фактически, всенощное бдение, состоящее из вечерни, утрени, 9 и 1 часа, составляет с Божественной литургией единое целое. Во времена первых христиан так и было. Христиане первых веков по Рождестве Христовом вечерню служили вечером, под утро она оканчивалась утреней. Потому священнический возглас перед великим славословием «слава Тебе, Показавшему нам свет!» совпадал с рассветом, а на само великое славословие восходило солнце, и верующие во главе со священником благодарили Бога за то, что Он создал для них новый день. После утрени сразу начиналась Литургия. На Афоне и даже в некоторых храмах в наши дни сохранилась традиция служить утреню утром перед Литургией.

В этимологическом смысле всенощное бдение – это тоже литургия, так как греческое слово «литургия» переводится как «общая, совместная или общественная служба». Важно посещать не только саму Литургию, но и предваряющее ее всенощное бдение, так как оно практически является началом Литургии, началом суточного православного богослужения. Ведь церковный день по ветхозаветной традиции начинается с вечера – с вечерни.

Приходя только лишь на Божественную литургию, мы пропускаем половину события. Ведь Литургия на девяносто процентов своего молитвенного объема – служба неизменяемая, а основная духовная и смысловая нагрузка памяти дня (смысл празднуемого события – к примеру, двунадесятого праздника или чтимого святого) припадает на всенощное бдение: стихиры, паремии, полиелей с чтением Евангелия, каноны и т.д. Пропуская всенощное бдение, мы оставляем большой пробел в своем духовном развитии, лишая себя Божественных святоотеческих глаголов из истории Церкви или житий святых.

Существует в наших храмах также порочная практика присутствовать на всенощном бдении, но после помазывания святым елеем на полиелее сразу уходить.

Во-первых, сразу за полиелеем начинается чтение канонов – особых больших по объему молитв, где развернуто и глубоко раскрывается духовный смысл празднуемого события или жития святого (святых), несколько позже поется Песнь Богородицы, в которой мы возвеличиваем Божью Матерь (считается, что в это время Она присутствует в храме и благословляет молящихся), а после поется очень трепетное, нежное великое славословие. В нем человечество благодарит своего Создателя за все те блага, которые Он дает нам – грешным людям.

Во-вторых, это неправильно, потому что тем самым мы нарушаем церковный устав. Ведь отпуст, который перед окончанием службы произносит священник на солее, он потому и отпуст, что мы получаем благословение на отпущение (уход) из храма. До этого нам следует оставаться в церкви, внимания молитве, если, конечно же, нет совсем уж неотложных дел. Понятно, что случаи бывают разные, но все-таки нужно себя понуждать к церковной службе, чтобы приобрести, с Божьей помощью, благодатный навык.

Православное церковное богослужение – это отблеск-образ райского ангельского славословия Богу, и если мы здесь, на земле не привыкли молиться, то что мы будем делать там – в Царствии Небесном? Тем более, служба церковная и молитва уже сейчас даст душе ту пищу, которую не сможет дать ничто земное: мир и упокоение в Боге.
Иерей Андрей Чиженко

О грамотном выходе из поста телесного

Выход из поста является сложным и неоднозначным процессом для человека. Это происходит в силу нескольких причин. Во-первых, многие люди не осведомлены о «правилах работы» своего организма и невнимательно относятся к своему физическому здоровью. Во-вторых, распространенность среди населения заболеваний желудочно-кишечного тракта чрезвычайно высока, а значит, резервы этой системы организма невелики и быстро истощаемы от воздействия любого стрессового фактора. Резервы пищеварительной системы это — прежде всего пищеварительные ферменты, количество которых при заболеваниях уменьшается.

Также к резервам отнесем и энергетические запасы желудочно-кишечного тракта, нервной, эндокринной систем, которые дают нам возможность легко и быстро выработать и выдать эти нужные ферменты для переваривания белков, жиров и углеводов в нужное время в нужном количестве.

При уменьшении энергетических резервов организм не может быстро и легко перестроиться. За семь недель поста организм привыкает к определенному, в основном углеводно-растительному характеру пищи и вырабатывает только такие ферменты, которые расщепляют крахмал, сахар, клетчатку, небольшое количество растительного белка и жира. Для того чтобы желудочно-кишечный тракт стал вырабатывать меньше этих и больше других ферментов, переваривающих мясо и животный жир, нужно время и энергия, причем тем больше, чем более ослаблен человек.

Зачастую же, люди, радуясь окончанию поста, начинают есть сразу все подряд, что повкуснее да пожирнее, доводя свое пищеварение до срыва, чем вызывают немалое злорадство скептиков и противников постов, особенно из медицинской среды.

Такое пренебрежительное отношение к соблюдению правил построения пищевых рационов является не только подрывом собственного здоровья, но и дискредитацией системы постов, и Православия в целом, в глазах наших ближних. Даже у здоровых людей выход из поста должен длиться не менее недели, а страдающие хроническими заболеваниями желудочно-кишечного тракта, должны растягивать этот период на 2-3 недели.

Вначале рацион нужно расширять за счет мяса или рыбы. «Пусть съедят мясо его в сию самую ночь… с пресным хлебом и с горькими травами» (Исх. 12). Это повеление Господа евреям не случайно. Мясо дает нам белок, из которого будут вырабатываться нужные ферменты. Горькие травы стимулируют секрецию пищеварительных соков и сами содержат некоторое количество готовых ферментов, помогающим нашему кишечнику при расщеплении пищи. Мясо в первые дни должно быть не жирное, не жареное, а рубленое, мелкокусковое, отварное, тушеное или запеченное. В качестве гарнира подать блюдо из капусты, томатов, кабачков, свеклы, моркови, листовой зелени, кислых ягод — клюквы, брусники. Не сочетать мясо с макаронными изделиями и кашами. Горькие травы употреблять сейчас не принято, но при наличии значительных проблем с пищеварением желательно принять перед едой настой из полыни или папоротника, или проглотить 2-3 щепотки засушенных и измельченных листьев этих трав.

Нежелательно начинать период выхода из поста с такой тяжелой для желудка пищи как пельмени, чебуреки, манты, расстегаи, мясные пироги и иные сочетания мяса с тестом, а также шашлыки, сало, жирная свинина, блины, сливки, сыр. Ими можно только закончить адаптационный период. Нежелательно сочетать мясо с грибами и бобовыми продуктами, так как эти сочетания тяжелы для желудка. В праздник не нужно переедать пасхальных яиц (не более 1-2 штук в день) и куличей. Объем пищи в каждом случае должен быть умеренным, ферментов сразу на все не хватит!  «Только досыта ничего не вкушай, оставляй место Святому Духу», — по слову преп. Серафима Саровского. Здоровые люди с первого или второго дня, а больные позже, могут расширять рацион молочными продуктами, начиная с кисломолочных — кефира, ряженки, йогурта. Затем постепенно переходить на цельное молоко, творог, сливки, масло, сыр.

Особо следует оговорить вопрос о вине. Алкоголь не является абсолютным злом, к которому нужно относиться как к чуме. «Вино полезно для жизни человека, если будешь пить его умеренно. Что за жизнь без вина? Оно сотворено на веселие людям. Отрада сердцу и утешение душе — вино, умеренно употребляемое вовремя; горесть для души — вино, когда пьют его много, при раздражении и ссоре». (Сирах., 31, 31-34).

Алкоголь в норме всегда присутствует в организме человека в малых количествах, являясь одним из промежуточных продуктов обмена веществ. Поэтому у человека есть ферменты, способные расщеплять небольшие количества алкоголя безболезненно для организма. Даже наоборот, малые дозы вина оказывают благотворное воздействие: сам винный спирт при расщеплении быстро дает большое количество энергии, что позволяет ощущать легкость в теле, снять усталость. В натуральных виноградных и ягодных винах содержится большое количество витаминов, микроэлементов, ферментов, органических кислот, которые улучшают пищеварение, поэтому столовые вина полезно подать к мясным и рыбным блюдам. При этом следует помнить, что столовые вина — это чаще сухие вина, то есть кислые, с низким содержанием сахара или без него. Они улучшают переваривание белковой пищи, поэтому подаются как аперитив перед блюдом.

Шампанские и иные шипучие вина являются десертными, и не сочетаются с мясными и жирными блюдами, а подаются к фруктам и сладостям. Однако если человек имеет подагру, камни в почках или желчном пузыре, деформирующий артроз суставов, высокое давление, то натуральные виноградные вина для него нежелательны — они содержат виннокаменную кислоту, которая у таких людей усиливает отложение солей и камней, увеличивает давление.

Каковы же допустимые количества употребляемого алкоголя? Существует стандарт, предложенный врачами-кардиологами для профилактики атеросклероза: энергичный, подвижный мужчина среднего роста и комплекции 33-36 лет может употребить водки или коньяка не более 50мл. в сутки, крепленого вина (18-20°) — 100 мл. в сутки, натурального некрепленого (8-12°) — 200-250 мл., пива, медовухи (4-8°) — 300-500 мл. в сутки. Сравним медицинский стандарт с указаниями Типикона (гл. 35): «Вино же, аще прилучитися недостоит дати-ся по уставу в ин день, но в неделю или в господские праздники, или в другая нуждная утешения: черпати же тогда потребно есть во все лето на таковые, по единой чаше, или по две, или множицею по три, и ино ничтоже. Две бо, или три чаши, не по уставу рекохом, но по нужде бывати.» Одна чаша здесь — красавуля, емкостью примерно 150 мл.; вино — кагор, разбавленный водой 1:1. Таким образом, одна чаша содержит суточную стандартную дозу. Увеличение числа чаш, допускаемых уставом, возможно за счет роста и массы тела человека, характера его работы — физический труд на воздухе, нервно-психологическое напряжение — это ситуации, когда алкоголь расщепляется быстрее. Для людей молодых, пожилых, слабых здоровьем, субтильных и пр. дозы значительно уменьшаются. К вину необходимо вырабатывать спокойно-осознанное отношение, как к горчице или уксусу — приправа улучшает аппетит, пищеварение и вкус блюда, бодрит, а много не съешь! По слову Апостола Павла: » Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов». (1 Тим, 5,23).

Таким образом, не только сам пост, но и выход из него является мероприятием весьма ответственным, требующим определенных знаний, сдержанности, сосредоточенности, чтобы принести пользу своей душе, телу и утверждению православной веры.

О новом поколении женщин, которые не видят ценности в семье, материнстве, преданности, жертвенности и женственности…

Вы никогда не задумывались:
• Почему практически каждой из нас так тяжело быть постоянно с детьми?
• Почему нас куда-то тянет из дома?
• Почему ради выхода в свет, мы готовы отдать своих детей другим людям на воспитание, людям, которых мы не знаем?
• Почему нас больше волнует мода и сплетни, чем педагогика и здоровое питание?
• Почему семья не занимает главное место в нашей жизни?
• Почему наше с вами будущее и самореализация, наши желания важнее будущего наших детей?

Сейчас все эти вопросы из разряда риторических…
Мы не умеем быть счастливыми матерями, женами, хозяйками, женщинами… Мы не видим смысла в том, чтобы посвящать как можно больше времени детям, чтобы печь печенье каждый день, чтобы носить юбки и платья, чтобы гладить мужу рубашки, думая о его жизненной цели…
Мы не видим в этом ценности, важности. Семья, материнство, преданность, жертвенность, женственность… Все обесценилось. Все потеряло смысл.
Почему так произошло?
Почему мы рвемся на работу, бросая ребенка в полтора-два года на какую-то странную женщину в детском саду? Ведь она не будет любить его. Она будет обращаться с ним как цокольщица с цоколем на электроламповом заводе. Для нее это конвейер. Она не будет даже пытаться увидеть личность в этом ребенке. Она будет давить на него, требуя быть как все, потому что у нее таких 20, и по-другому с ними нельзя.
Когда-то давно, лет 30 назад наша мама так же отдала нас в детский сад. Такой же тете. Немножко странной. Но делать нечего. Надо идти на работу. Только практически каждой из нас тогда было около года. И мы росли и развивались не дома почти все это время… А если точнее, то 21 год — 5 лет детского сада, 11 лет школы и 5 лет ВУЗа. Все это время мы дома были практически только вечерами и иногда на выходных. Мы постоянно куда-то спешили. У нас были дела — утренники, занятия, уроки, контрольные, экзамены, пары, курсовые, диплом, работа, курсы…
Нам говорили — учись, иначе будешь домохозяйкой!
И это звучало так угрожающе, что хотелось, действительно, грызть зубами гранит науки. Ведь главное — это красный диплом, хорошая работа и умопомрачительная карьера. Ну, или хотя бы просто устроиться куда-то на работу, ведь надо самой себя обеспечить.
Как часто мы собирались за обеденным столом всей семьей? Только по праздникам. Как часто мама встречала нас со школы? Обычно мы сами приходили домой и грели себе обед или же оставались в продленке. А вечером мама, уставшая и озлобленная от бесконечных неприятностей на работе, приходила домой. Она не хотела ни говорить, ни есть. Она спрашивала про отметки (если не забудет), проверяла уроки вскользь и отправляла всех спать.
Наши родители не знали нас….
Они не знали ничего о нашем внутреннем мире, о наших мечтах и стремлениях. Они реагировали только на плохое, потому что реагировать на хорошее у них не было времени.
Мы тоже не знали их. Мы и не могли их узнать, потому что у нас не было времени на долгие задушевные разговоры, на летний отдых с палатками у реки, на совместные игры или чтение, на семейный поход в театр или парк на выходных…
И так мы росли… Так мы взращивали в себе какие-то идеи и представления о будущем, о жизни, о жизненных целях и идеях.
И в наших умах место для семьи было отведено очень незначительное. Как раз именно такое же, какое мы видели в наших семьях. Ведь чтобы долго возиться с ребенком, играть с ним, нужно любить это делать. Чтобы постоянно каждый день печь печенье и готовить много разнообразной еды, нужно любить это делать. Чтобы уделять время дому — украшать его, убирать, улучшать, создавать уютную атмосферу, нужно любить это делать.
Чтобы хотеть жить целями и идеями мужа, переживать за него и его будущее, нужно… любить мужа, а не только себя рядом с ним. Все это прививает дочери мама. Она — ее первый и самый главный учитель. Она указывает на жизненные ориентиры. Она учит любить…свою женскую миссию. Она объясняет о важности быть женой и матерью. Она учит… любить. И если дочь практически не видела свою мать, а если и видела, то совсем не вдохновляющую на семейное счастье, то как ей самой обрести его?! Мы обречены были растерять свою чистоту и любовь, потому что нас учили только как сделать карьеру. Нас учили, что слово «успех» имеет значение только вне дома, только где-то в казенных стенах. А потом мы тихо плачем над разрушенным браком (которым по счету уже), над отчужденностью детей и каким-то странным ощущением, что кто-то когда-то нас обманул.
Но выход есть всегда! Выход — это учиться. Учиться быть матерью, женой, хозяйкой, женщиной. Потихоньку, понемногу… Учиться видеть все другими глазами. Женскими, добрыми, любящими… Учиться любить. Учиться думать не о работе большую часть дня, а о своей семье. Учиться ценить семью, мужа, детей. Служить им, помогать им стать лучше, распуститься как цветочным бутонам, согретыми нашей любовью.
Нам нужно учиться улыбаться детям и мужу, обнимать их чаще. Нам нужно смотреть глубже и понять, что мы не просто растим человека, мы формируем его внутренний мир, его мировоззрение, его жизненные установки. Многое из того, что он получит в детстве, будет следовать за ним всю его жизнь.
И нам нужно сделать блестящую карьеру матери и жены. И если мы даже не будем пробовать пройти по этой карьерной лестнице, разочарование будет неотъемлемой частью нашей старости. Потому что упущенные возможности и отвергнутая ответственность дают очень горькие плоды в будущем.
И важно помнить, что все даст свои плоды в свое время. Какие они будут? Многое зависит от нас. От нашего жизненного вектора, от ценностей, которые мы несем в этот мир…в мир своей семьи.

Н. Богдан

Неверующие родственники: воцерковить или оставить в покое

Cвященник Антоний Лакирев.

Пространство Царства Божьего

Сегодня мы поговорим об отношениях с неверующими людьми, в том числе с неверующими родственниками.

О том, как вообще могут быть устроены человеческие отношения, в чем их смысл. Потому что прежде чем задавать себе вопрос о «неправильных» родственниках, которые почему-то вдруг не хотят верить, надо сначала все-таки понять, в чем содержание и смысл наших взаимоотношений с Богом. Мне кажется, что принципиально важными здесь являются слова Господа Иисуса, Который говорит: «Я посреди вас». «Там, где двое или трое вместе во имя Мое, там Я посреди них». Господь говорит, что Царство находится где-то внутри нас, между нами. Это на самом деле ведь фундаментальная вещь, потому что и современники Господа Иисуса, и люди в позднейшие времена, и до сих пор чаще всего под пространством Царства Божьего подразумевают нечто, таковым не являющееся. Пространство за пределами стратосферы, например. Мол, оно где-то там, где космонавты и астероиды. Нет, это совершенно не там. На самом деле пространством Царства являются именно человеческие взаимоотношения. Когда Господь пытается привлечь своих слушателей к этому факту, ответить на вопрос, что такое Царство, где оно и как туда войти – Он все время говорит, в тех или иных словах: любите друг друга. Он говорит о том, как относиться друг к другу, чтобы в этих отношениях было присутствие Царства Бога, чтобы они становились проявлением Царства Бога. Мне кажется, это фундаментальная вещь. Понимаете, наши взаимоотношения друг с другом могут быть пространством Царства Божьего. Это, к сожалению, не означает, что всегда так оно и есть. На самом деле, во-первых, мы очень часто просто не входим в личностные взаимоотношения. Как толпа в метро: мы рядом друг с другом, толкаемся, и даже довольно ощутимо порой, но никакой встречи при этом не происходит. Христос говорит именно о том, что происходит, когда люди встречаются друг с другом сердцами, лицом к лицу. И я бы сказал, что в целом христианская точка зрения сводится к тому, что то общее, что между нами действительно возникает, то пространство, где мы оказываемся открытыми друг другу, всегда характеризуется присутствием Бога, присутствием Иисуса Христа.

Фокус, который с Богом не проходит

Вспомните, например, притчу Господа Иисуса о Страшном суде, из 25-й главы Евангелия от Матфея – она ведь совершенно не о Страшном суде. Она о том, что, когда мы друг с другом взаимодействуем, что-то делаем друг для друга не ради каких-то абстракций, а просто потому, что мы люди – это всегда поступок, совершенный по отношению к Богу. Понимаете, в любых наших взаимоотношениях с другим человеком всегда рядом с нами загадочным образом присутствует Бог.

И вектор, исходящий из нашего сердца, направлен всегда и на человека, и на Бога. Это часто бывает ужасно неудобно, потому что нам ведь очень хочется угождать Богу, а к людям относиться по-другому. Это, в общем, общечеловеческая особенность. Но с Господом такой фокус не проходит. Любые взаимоотношения, любая встреча с другим человеком одновременно – встреча с Богом. И вот мы задумываемся о своих взаимоотношениях с близкими – верующими ли, неверующими, – о тех отношениях, которые нас ранят или которые нами ощущаются как зона ответственности. Господь и предлагает нам в этом мире, несмотря на все его несовершенство, жить по законам Царства. И один их этих законов говорит о том, что людей надо беречь, например.

Да, люди – великая ценность, их надо беречь. При том, что все мы несовершенны, каждый – в свою меру. Но, тем не менее, с христианской точки зрения фундаментальным определяющим является то, что Иисус умер за всех нас, за всех людей. Бог свою любовь к нам явил в том, что Христос умер за нас, грешных. Это, вне всякого сомнения, относится к каждому, и это следует относить к себе, и это большая радость. Ведь если бы Он ждал, когда мы перестанем быть грешниками, то мы бы уже давно сковородки лизали. Но Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками. Ровно так же это относится и ко всем остальным, к тем людям, с которыми нам бывает очень-очень трудно. Апостол Павел, кстати, пишет в одном месте: понятно, что в каждой человеческой личности и в каждой человеческой жизни есть и то, что достойно Бога и Царства, и то, что Его недостойно. По словам Павла, все это подвергается испытанию огнем – все недостойное сгорает и исчезает. И наша задача, и наша ответственность – прийти к этому моменту такими, чтобы из этого огромного деревянного строения, построенного без единого гвоздя, хоть один гвоздь все-таки остался и не сгорел. И, может, этим гвоздем станут те две минуты, которые мы когда-то бескорыстно уделили ближнему. Вот это то, что останется…

Бог ценит нашу свободу

Господь умирает за нас и отдает нам Свою жизнь не потому, что мы это заслужили (мы ведь этого совершенно не заслужили), а потому, что Его сердце таково. Бог умирает за каждого. И, собственно, наше отношение друг к другу определяется, должно бы определяться именно этим фактом. Это бывает очень непросто, это сугубый вопрос веры. Ведь глядя на человека, в том числе на себя, нам трудно поверить, что это существо может быть так любимо Богом. Но это, тем не менее, так. И это причина для существенной радости и благодарения Богу. И эта благодарность за жизнь, которую Он дал нам всем, за то, что мы можем проживать ее вместе, – это ведь очень целительная во взаимоотношениях вещь. В том числе и с неверующими родственниками. Так что если коротко отвечать на вопрос, как быть с такими родственниками, – благодарить за них Бога, и, в конце концов, все станет на свои места.

Еще один чрезвычайно важный закон Царства Божьего заключается в том, что Бог уважает нашу свободу. Представляете, миллиарды людей, которые не хотят Его видеть, не хотят по Его правде жить – а если Он им зачем-то и нужен, то только чтобы наколдовать так, чтобы коммунальные платежи поменьше стали… То есть дары, бонусы какие-то мы иметь хотим, а верить не хотим. Понятно, что любой человек на месте Бога (этим мы от Него и отличаемся), скорее всего, железной рукой постарался бы всех нагнуть и построить. И человеческая история знает, наверное, тысячи, миллионы попыток именно так и сделать, когда мы пытаемся организовать нечто массовое. Но фундаментальное отличие Нового Завета в том, что он заключается не с массами. Невозможно крестить страну. Новый Завет заключается с каждым человеком по отдельности. Именно потому, что Бог бесконечно ценит нашу свободу. И нам нужно учиться именно так относиться к свободе другого человека.

«Кто примет – тот примет, кто не примет – тот не примет»

Это, конечно, очень осложняет отношения с неверующими. Новый Завет предлагает тем, кто в него вступает, относиться друг к другу, как Господь говорит, «так, как Я возлюбил вас». Господь любит ведь нас совершенно бескорыстно. Какая Ему с нас корысть? Что можно от нас получить? В конце концов, все принадлежит Богу, и когда мы приносим ему свои дары, мы честно говорим: «Твоих Тебе приносим». Потому что это все Тебе принадлежит, и мы тоже Твои. Но, тем не менее, почему-то мы Богу интересны. Почему-то воля Его такова, чтобы мы были свободными существами. И поэтому люди, которые не верят так, как мы, – благословение для нас. Именно они дают нам возможность углубить свои взаимоотношения с Иисусом, во-первых. Во-вторых, возможность ясно понять, что по-настоящему важно, а что, в конечном итоге, второстепенно.

Еще один важный момент заключается в том, что Господь отправляет Своих учеников в этот мир, говоря: «Будьте Моими свидетелями». Обратите внимание на то, что в Новом Завете нет слова «миссионерство». Господь говорит: «Идите по всему миру, будьте Мне свидетелями, научите все народы». «Кто примет – тот примет, кто не примет – тот не примет», – говорит Он Своим ученикам. Значит, это спасение их – тех, к кому вы придете, и это их выбор. А мы, как правило, не дослушиваем до середины фразы Господа Иисуса и бежим уже выполнять. А вторая половина оказывается, на самом деле, чрезвычайно важной. Потому что ведь Он не говорит: добейтесь того, чтобы они, во вретище и пепле, посыпая голову противогололедными реагентами, раскаиваясь, бежали за вами и прочее. Он говорит: «Кто примет – тот примет, кто не примет – тот не примет». «Но ваша задача, – говорит Он своим ученикам, – идти свидетельствовать».

Каждый отвечает за себя

Перейду, пожалуй, к более конкретным вопросам. Первый из них: ответственны ли христиане перед Богом за то, чтобы их родственники пришли к Богу? Нет. Каждый человек за себя перед Богом отвечает сам.

Почему, собственно, предполагается, что мы ответственны перед Богом за то, чтобы наши родные пришли к Богу? Бог их и так любит. Богу они и так важны, и Он за них умер. И нам Господь предлагает входить в жизнь людей там, где это возможно, разделять ее и на самом деле быть свидетелями о любви Божьей. А там, где этой любви нет, быть ею. Там, где ей просто неоткуда взяться, стать источником этой любви. И в этом смысле так важно для нас самим питаться от Иисуса – потому что где же в себе найти источник любви? Даже если копать до самой печени, кроме желчи, больше там ничего не найдешь. Источник любви – в Боге.

Приведи десять друзей – и получи скидку на вход в Царство Небесное? Нет, ты не получишь этой скидки. А может быть, даже и наоборот. Потому что однажды Господь сказал фарисеям: «Вы обходите море и землю, чтобы обратить хотя бы одного, и делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас».

Нужно ли проповедовать неверующим родственникам? Во-первых, «не бывает пророк без чести, разве кроме как в отечестве своем и в доме своем», – говорит Господь. И Его собственные братья совсем не автоматически и не сразу стали Его учениками, друзьями и т. д. Основная ценность христианина заключается в том, чтобы живущим рядом с ним людям было легче рядом с ним, чтобы света человеческого рядом с ним было больше. Как Христос говорит об Иоанне Крестителе, помните? «Он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его» (Ин. 5:35).

Мир человеческих взаимоотношений устроен так, что если в них есть свет, бескорыстная общность друг с другом, если один человек важен для другого – то важного в его жизни не пропускаешь. И это само по себе вносит Божье присутствие. Если мы научились радоваться друг другу и любить друг друга – это уже зерно настоящей жизни, которое невозможно вытравить, если только ты сам от него не откажешься.

Поэтому, на мой взгляд, наша ответственность за неверующих состоит в том, чтобы их любить. И это означает, что мы не должны заставлять их становиться такими же, как мы.

Конечно, радоваться человеку не такому, как ты сам – это уже высший пилотаж. Но мы благодарим Бога за этих людей, потому что Он их сотворил, и в них есть что-то по-настоящему прекрасное, даже если этого совершенно не видно.

Благодарность, на самом деле, – прием, позволяющий исцелить отношения. Ты заставляешь себя в разгар конфликта сказать: «Благодарю Тебя, Господи, что есть этот человек в моей жизни», – и он постепенно начинает меняться. И важно успеть это сделать, пока мы живы.

Родители

Отдельная тема – отношения с неверующими родителями. Во-первых, отношения с неверующими родителями надо рассматривать в перспективе десятков лет. В физике есть такое понятие – «характерное время». Это время, за которое физическая величина существенно изменяется, когда изменения становятся заметными. Так вот, характерное время в данном вопросе – примерно тридцать лет. Кто из нас выждал тридцать лет, чтобы понять, удались или не удались взаимоотношения с неверующими родителями? Это одно.

Второе и самое главное – заповедь, которую никто не отменял: почитай отца твоего и мать твою, и не потому, что они правы в своих взглядах, не потому, что они восхищаются тобой и соглашаются с тобой. Это безусловная заповедь. Понятно, что отношения с неверующими родителями осложняются множеством факторов – и их тревогой за то, что ребенок неправильно выстраивает свою жизнь, хотя давно уже он вырос, и тем, что оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей.

Все это очень распространено, потому что у нас слишком долго остаются подростковые, инфантильные взаимоотношения с родителями. Важно, что они все равно остаются родителями, даже если неверующие. Тоже технический прием христианской молитвы, когда ты долго-долго пытаешься вытребовать у Бога что-то, что тебе кажется важным и нужным. Прямо вот пристаешь к Нему с ножом к горлу. Но ничего не изменится, пока ты не согласишься, чтобы ничего не вышло, пока не скажешь: «Ладно, нет – и нет. Пусть они остаются неверующими, все равно они мои родители, я их буду любить такими, какие они есть». Только тогда что-то может поменяться.

Дети

То же самое касается и детей. Пока ты не разрешишь другому человеку быть другим, пока ты не согласишься на то, что у него может быть свой путь к Богу и, может быть, ошибочный, пока ты не спросишь Бога: «Как мне жить, чтобы быть свидетелем Твоей радости, Твоей правды и Твоей чистоты?», пока ты будешь ребенку голову морочить и разговоры разговаривать, не вникая в суть и не прикасаясь сердцем к сердцу – ничего не будет. Будут только конфликты, отчуждение и неприятие.

Несколько другой вопрос, ставший актуальным в последнюю четверть века – отношения с неверующими детьми.

Выросло уже целое поколение, уже начинает подрастать второе поколение детей, которых в нежном детстве водили в церковь и причащали, буквально скрутив руки за спиной.

А потом они выросли и повернулись спиной, и их нет, они ушли. У них отношение к Церкви примерно такое, как у меня – к пионерским лагерям. Я в пионерских лагерях был раз двадцать и ненавижу их всеми фибрами души. Поэтому я хорошо понимаю людей, которым сейчас лет 18-25.

Отношения с детьми вообще, и с неверующими детьми в первую очередь, отравляются, главным образом, враньем. Враньем и нашей, взрослых, пропагандой. Мы пропагандируем детям некие прекрасные истины, но при этом сами мы по этим декларируемым истинам не живем. Не живем!

 

Поэтому говорить детям можно что угодно, но жить они будут не по тому, что они слышат, а по тому, что они видят в родителях. Отношения с неверующими детьми у верующих родителей могут быть прекрасными, если они уважают свободу друг друга. То, что они неверующие, ничего не меняет. Это не дает нам права относиться к ним хуже или менее внимательно.

Еще обратите внимание – ведь Бог любит нас «на вырост». Понятно, что мы сегодня недостойны, вчера были недостойны и завтра тоже будем недостойны. Но Бог видит не только то, чем мы были вчера и являемся сегодня, но и завтрашний день. И видит в людях то, что по-настоящему ценно, дорожит этим. И Господь, мне кажется, не смущается тем, что сегодня вот этот вот человек в Него не верит. Главное, чтобы считал свет светом, считал любовь ценностью. Вот этим мы можем друг с другом делиться. И тогда, в конечном итоге, жизнь этого человека не пропадет даром. И если Бог долготерпит о нас всех, то почему бы и нам тоже не потерпеть?

Страх за посмертную участь

Теперь несколько вопросов о посмертной участи. Что делать со страхом за посмертную участь своих неверующих родных? Друзья мои, не бойтесь. Не бойтесь. Мы мучаем себя: а как будет Христос судить этого человека и примет его или нет… Друзья мои, это крайне самонадеянно – пытаться предугадать, как вообще Христос нас видит, и измерять глубину Божьего милосердия. В III-IV веке, когда шли дискуссии по поводу апокатастасиса, в конечном итоге наиболее здравой точкой зрения была именно такая: нет смысла пытаться понять, кого как будут судить, к кому с какой долей милосердия Бог отнесется.

Поэтому не нужно бояться. Господь никого не отвергает, если человек сам Его не отвергает. Мы привыкаем в жизни своей все время прятаться за какую-то броню и делать ее все толще и толще, отгораживаясь от мира. Но на том свете уже невозможно эту броню сбросить. Царство Божие начинается сегодня. И если ты хотя бы своими поступками, хотя бы своей любовью бескорыстной и безусловной это Царство в человеческую жизнь пытаешься внести, оно оттуда не денется уже никуда, и все, что касается посмертной участи, можно предоставить Богу.

Когда люди уже умерли, нам нужно просто отдать их Ему, поручить и доверить Богу. Доверить, согласиться с тем, что теперь их судьба в Его руках.

И еще один очень важный момент. Царство Небесное так устроено, что, если ты туда попал и вдруг говоришь: «А где мой кузен Вася? Мне очень плохо без кузена Васи». Тебе отвечают: «Твой Вася, он вообще был… Ты помнишь, что он из себя представлял?» – «Да, но прости его, очисти кровью Твоей, ведь мне так хочется быть вместе с кузеном Васей».

Конечно, я не знаю, как это работает, и работает ли. Я совершенно не могу вам дать гарантию того, что это сработает. Но я уверен, что это важно перед лицом Божьим – наша молитва друг за друга, и за умерших в том числе. Мы можем «зацепить» друг друга любовью, которая нас связывает, если она настоящая, если это не «я тебя люблю, поэтому ты должен меня слушаться». Нет, наоборот, если я тебя люблю – я тебя на свободу отпускаю и уважаю твои взгляды.

Преимущество православия заключается в том, что мы верим в то, что и за пределами смерти, за пределами отпущенного людям времени взаимоотношения с Богом развиваются. И эта наша совместность друг с другом, то, что мы друг другом дорожим, она для Бога тоже важна, потому что это проявление Божьего присутствия.

Десятилетия идти навстречу друг другу

Теперь следующая группа вопросов, касающихся отношений в браке между людьми верующими и неверующими или верующими по-разному. С одной стороны, все сказанное относится к браку – и в смысле уважения, и любви, и свободы, и бережности. Кроме того, браки заключаются на небесах. И, конечно, брак – это возможность, не всегда реализуемая, но все же прекрасная, быть вместе во всей полноте своих человеческих существ – во плоти, в сфере эмоционально-волевой, психической и духовной.

Открытость друг другу в браке, когда люди могут говорить друг с другом о важных вещах, иногда дается с самого начала как подарок, так бывает. Но если считать этот подарок само собой разумеющимся, эта открытость очень быстро пропадет. И гораздо чаще над выстраиванием таких отношений приходится трудиться и биться в муках и корчах. Люди могут очень долго идти к тому, чтобы понимать друг друга, чтобы научиться друг другу доверять, это может занять десятилетия.

Отношения с неверующим супругом – с женой или с мужем – это то, что развивается десятилетиями, и в основе всего лежит любовь и согласие перед Богом навечно, навсегда быть вместе.

Потому что любой заключенный брак, даже не церковный – это всегда обещание. А обещание мы даем друг другу опять-таки всегда одно: я буду с тобой навсегда, я хочу быть с тобой навсегда.

Мы, конечно, понимаем, что далеко не все нам под силу, но, тем не менее, это совершенно потрясающая возможность.

Но если ты этого единства достигаешь, сущностного единства разных личностей, которые остаются свободными и при этом принадлежат друг другу в тайне подлинного брака, то, как Павел пишет, почему ты думаешь, что твоей верой не спасется муж твой или жена твоя? И, когда это до такой степени одно и то же, я не уверен, что у мужа и жены могут быть вполне независимые друг от друга отношения с Богом.

Это не вполне равносторонний треугольник. При этом я не готов сказать с уверенностью, что муж и жена строят свои взаимоотношения с Богом как одна единица. Но все-таки есть разница между супружескими отношениями и отношениями с самым близким другом, с которым ты вместе можешь молиться и обсуждать самые разные вопросы. Но у тебя с ним совершенно отдельные взаимоотношения с Богом, у каждого – свои.

С женой или мужем не так. У каждого свои, да не совсем. Или не только свои. Есть все-таки общее. Как это все устроено – тайна, обсуждать которую достаточно сложно. Но все-таки мне кажется, что мы призваны возрастать в любви таким образом, чтобы то, что драгоценно для супруга, постепенно становилось драгоценным и для меня. И если для нее драгоценен этот ее Бог, я об этом подумаю. Понятно, что и с мужской, и с женской стороны здесь абсолютное равноправие, и никакого домостроя тут быть не может – именно потому, что мы призваны уважать друг друга и ценить чужую свободу.

Там всегда Христос

Брак, в отличие от всех остальных взаимоотношений, в том числе между родителями и детьми – это то, что продолжается в вечности, это то, что простирается на небо и касается абсолютно всей глубины человеческого существа и наших потенциальных отношений с Богом. Поэтому понятно, что, если мы пытаемся эти взаимоотношения выстроить и сделать их подлинными, такими, чтобы мы могли быть вместе даже и в молчании, даже в тишине и в немощи, и в провале, и в поражении, а не только в радости, мы неизбежно придем к тому, что люди вместе, именно вместе, как одно целое, прикасаются к некоторой тайне человеческого страдания. А там всегда Христос. Там всегда Христос, понимаете?

Семья, помимо всего прочего – еще и такое место страдания, на которое люди соглашаются. Вольно или невольно, но семейная пара обязательно к тайне человеческого страдания прикасается вместе. А это значит общее прикосновение к Богу.

Следующий вопрос: как строить отношения, если супруг инославный? Как могут строиться взаимоотношения у людей, принадлежащих к христианской традиции, для каждого из которых Иисус – главная ценность, примерно понятно. Но с инославным?.. Мне сложно сказать, потому что моя жена, слава Богу, православная, поэтому здесь я теоретик.

Что ж, он инославный, но он – такой же человек, и за него тоже умер Бог, и его тоже Бог заповедовал нам любить. И это не просто человек – это муж или жена – со всеми отсюда вытекающими последствиями.

Возможен ли брак с инославным? Если вы спрашиваете: «Разрешаете ли вы мне жениться или выйти замуж за какого-то инославного?» – я не буду отвечать на этот вопрос вообще.

Кто я, чтобы разрешать или не разрешать? А кто скажет, что он знает, как надо – не слушайте его. Если же вы спрашиваете о том, возможно ли это технически – жить вместе с человеком, который свои отношения с Богом строит иначе…

Что ж, это очень трудно, но бывает. Но бывает очень редко, должен сказать. В христианских браках все равно главный – Иисус, и конфессиональный вопрос отходит на второй план, если не на десятый. Но и с мусульманами у христиан бывают браки. Очень редко. Именно браки, существующие в правде Божьей, вот в этом экзистенциальном единстве. Очень редко, но бывают. Поэтому – да, теоретически это возможно. Как правило, они все-таки начинаются с большой любви, и дальше главная задача – в ней расти, а не убывать.

 

Принимать конфессию мужа или договориться

Понимаете, мы же любим друг друга потому, что Христос нам эту любовь дарит, а не потому, что в итоге рассчитываем сделать из этого человека то, что нам хочется. Нет, любовь – совершенно иноприродный дар. И там, где Бог дает возможность Божьей любви как экзистенциального единства, нужны ли чьи-то еще разрешения, уместны ли? Церковь в своей превосходной мудрости, вообще говоря, не рекомендует, но тоже предпочитает не говорить на эту тему больше нужного. Почитайте Социальную концепцию РПЦ, там довольно любопытные вещи об этом говорятся.

Что делать, если супруг инославный и хочет воспитывать детей в своей вере? Если речь идет о браке православного и католика, неважно, кто к какой конфессии принадлежит, вера одна, и вопроса, как воспитывать детей, еще с синодальных времен не существует. Был обычай синодальный очень разумный: вероисповедание детей в межконфессиональном браке определяется вероисповеданием отца.

Если же речь идет о семье, в которой не оба верят в Иисуса, не оба являются его друзьями, его учениками – не знаю. Здесь не может быть общего ответа, как поступать. И было бы неблагоразумно пытаться его сформулировать.

Опыт говорит, что, в конечном итоге, правильно принимать конфессию мужа. Но бывают, и часто бывают, семьи, где отношения жены с Богом на данном этапе жизни оказываются более интенсивными, и, в конце концов, православные девушки приводят в нашу Церковь и инославных.

Как быть в таком случае с венчанием?

На самом деле, при совершении таинства венчания вопрос-то и решается. Если человек с законным крещением (а в каких христианских конфессиях крещение законно и реально – достаточно понятно) участвовал, хоть бы и по случайности, в наших таинствах, например, повенчался с православной девушкой в православном храме – мы считаем его православным, и все, вопрос закрыт.

Конечно, есть чин присоединения и прочее, и прочее. Но тоже не надо делать из всего этого фетиш. Так было не всегда и будет не всегда. Тысячу лет назад было иначе, через тысячу лет будет еще как-то по-другому, если Господь наш не придет раньше.

Да, конечно, правильнее договориться и выбрать общую конфессию для семьи. Очень много зависит от того, каковы взаимоотношения внутри семьи, возможен разговор о сущностных вещах, о смысле жизни и ценностях, могут ли люди увидеть свои взаимоотношения и жизнь в перспективе смерти и в перспективе вечности или не могут.

Разрешить друг другу быть собой

Еще вопрос – как вести себя с ребенком-подростком, который отказывается от веры и высмеивает ее? Смотря с чьим ребенком. Чужого можно, в конце концов, не слушать. А если речь идет о своем ребенке-подростке, то первый вопрос, который нужно задать: а что это с ним случилось, и какой была твоя жизнь с ним, что он стал вот таким. Я несколько раз в жизни дерзал спрашивать у женщин, которые приходили жаловаться на то, какой у них муж пьяница:

«Скажите, пожалуйста, а до того, как вы за него вышли, он пил?» – «Нет, не пил». – «То есть это он от жизни с вами запил? Да как же это тебе так удалось?»

И у них был просто шок. Так и тут – подросток отказывается от веры, высмеивает ее. Как ты его до этого довел? Что ты делал неправильно?

Что делать – уважать чужую свободу и снова быть свидетелем деятельной и бескорыстной любви. И если человек эту деятельную и бескорыстную любовь и уважение со стороны родителей увидит – никуда ваш подросток не денется, придет к Господу.

Что делать, если родные против твоего воцерковления? Заставить всех поститься! На самом деле, это разговор о взаимоотношениях внутри малой социальной ячейки, группы, которой является та или иная семья, вне зависимости от того, верующая она или неверующая. Разговор об уровне уважения друг к другу, об уровне свободы, принятия друг друга, когда мы разрешаем друг другу быть собой, а не тем, кого мы себе выдумали.

Человек имеет право быть тем, кем является, а не тем, кого кто-то хотел бы на его месте видеть. Мы сейчас возвращаемся к тому, с чего начали – к вопросу о содержании человеческих взаимоотношений, об их подлинности и об их глубине. Если есть эта глубина, тогда всегда в этих взаимоотношениях присутствует Бог. А если мы живем, только изображая некоторую совместность жизни, в подлинные взаимоотношения не вступая, – о чем тогда разговор?

Богу небезразличны наши взаимоотношения, и все, о чем мы говорили сегодня, не являются сферой, за которой Он наблюдает безучастно. Люди крестятся, младенцев крестят, совершенно не подозревая про то, что еще при этом совершается миропомазание, дается дар Духа Святого. А это значит, что у Духа Святого есть возможность – по крайней мере, если Ему не очень-то мешают – действовать. И это замечательно. Это такое пространство, где мы учимся слышать Духа Святого и слушаться.

 

 

(580)