Эти удивительные богослужения хочется цедить по капле, настолько они драгоценны. Все поется и читается торжественно, неторопливо. Такие высокие мгновения, в которых все, стоящие в храме, становятся близки к Богу.

Что мы слышим в этих словах, в этих евангельских отрывках?

Правду — о Боге, о мире, о себе. Во всех участниках драмы Великого Четвертка и Пятка мы видим себя и нашу жизнь.

И Петр, такой горячий в словах и такой трусливый в деле — это про нас. И Иуда с его раскаянием, но не покаянием. И разбежавшиеся ученики. И смелость Иоанна, не побоявшегося встать у Креста (ведь и у нас бывают какие-то победы, иногда мы не боимся возле Креста Христова встать). И исповедание разбойника благоразумного, и хула другого. И толпа, кричащая «распни», и сотник, бьющий себя в грудь…

А посреди всего этого действа — кроткий Христос, Который уже все сказал, и уже умолкает, чтобы все это на Него обрушилось. И Он будет убит миром, но в Своей жертвенной смерти и Воскресении победит его.

Так и сейчас продолжается. Христос, Который уже все нам сказал — и мятущийся мир напротив Него. И все это не где-то там, а в нас, в нас самих происходит. В нас и распинатели, в нас и кающийся разбойник, в нас и Сам Господь.

Потому и Страстные Евангелия так нами переживаются, так близки нам. В них вся жизнь наша, все потери и приобретения, вся слава и весь позор наш, все уныние и вся надежда. Все там, и выше и значительнее в мире нет ничего.

Иди, и смотри. Что мы сделали с Богом, и что Он сделал для нас. И как это продолжается в моей, твоей, нашей жизни.

Слава долготерпению Твоему, Господи!

(2)